А пока что Ролана оформили на одни сутки. В штрафном крыле тюрьмы забрали у него вещмешок, отдали только полотенце и умывальные принадлежности. И отправили в одиночную камеру для заключенных, но еще не осужденных «пассажиров».

Камера только называлась одиночной. На самом же деле там было три человека. На четыре койки в два яруса. Одна шконка пустовала. Теснота. В проход между шконками можно было втиснуться боком.

Едва Ролан оказался в камере, как с верхней койки раздался возглас.

– Э-э, начальник, тормози, здесь под завязку!

– Я тебе сейчас дам под завязку! – подталкивая Ролана, огрызнулся надзиратель. – Совсем обнаглели...

Ролан не стал с ходу занимать свободную койку. Осмотрелся.

На нижней шконке справа человек спал. Повернулся лицом к стенке и дрыхнет. Теплый спортивный костюм, белые шерстяные носки. На другой койке через проход лежал худой щуплый мужик с непроницаемо спокойным лицом. Он смотрел на Ролана, как на безобидную муху, случайно залетевшую в камеру. Шерстяная кофта, треники с начесом, опять же шерстяные носки. Неплохо сидельцы устроились, и это в штрафном-то изоляторе. В тумбочке, подвешенной к стене, на открытых полках провизия – хлеб, колбаса, сало, варенье в пакетах, печенье... Ролану, значит, не положено. А этим дозволено. Интересно.

На верхней шконке, свесив ноги, сидел парень лет двадцати пяти. Рожа в три наката, недобро нацеленные на Ролана глаза. Он не увидел в новичке авторитетного арестанта, поэтому насмешливо скалился.

– Здравствуйте, – глядя на щуплого мужика, тихо поздоровался Ролан.

И неопытным глазом можно было понять, кто хозяин в доме. А парень с верхней шконки вряд ли представлял собой что-то серьезное. Разве что грубую физическую силу...

– Ролан я, – назвался он, хотя никто его об этом не просил.

– А я Сазан, ну и че?.. Каким ветром тебя сюда занесло? – негромко, чтобы не разбудить спящего, спросил парень с оглядкой на авторитетного сидельца.

Тот молчал. И продолжал с ленцой рассматривать Ролана.

– Да вот, за нарушение режима сюда отправили...

– С какой хаты?

– С карантина.

– Со «сборки», что ли... А по какой ходке?

– По первой.

– Первая ходка? Первый день? И уже в ШИЗО?.. Нехило ты, чувак, начал... А ты хоть знаешь, куда попал? – спросил парень и гордо расправил плечи.

– Сазан, может, заткнешься! – переворачиваясь на другой бок, рявкнул спящий. Вернее, уже проснувшийся.

– Все-все, молчу! – вмиг угомонился Сазан.

Растянулся на своей шконке и приткнулся к стене.

– Дали баклану слово, в натуре... – поднимаясь, недовольно буркнул сиделец и так же недовольно глянул на Ролана.

Длинный лоб, вытянутое книзу лицо, маленький подбородок... Знакомая асимметрия глаз. Знакомые сросшиеся на переносице брови...

– Гордей? – невольно обронил Ролан.

– Да я-то Гордей... А ты... Э-э, постой... Это же ты тогда в уголке мусоров отоварил? – расплылся в улыбке Гордей. – Ну да, ты... Слышь, я даже имя твое запомнил. Ролан, да?

– Ролан.

– И даже фамилию помню, – нахмурился Гордей.

В глазах вспыхнули недобрые огоньки.

– Тебя Осохин к себе забрал, да? – вспомнил он.

– Осохин, – настороженно кивнул Ролан.

– Ты этого козла откуда знаешь? С мусорами кентуешься, да?

– Нет... Мы с ним в секции... В одной секции когда-то занимались... Еще до армии... Я тогда и не знал, что он мент, – соврал Ролан.

– Какая секция?

– Боевое самбо...

– Самбо?!.. Да, есть такое. Менты сначала надрочатся по этой теме, а потом нашего брата ломают... А тебе самбо зачем? Тоже ментом хотел стать?

– Нет, – тряхнул головой Ролан. – Я в армии служить хотел. В десанте.

– И что, служил?

– Да, два года.

– Нехило там тебя натаскали, – широко улыбнулся Гордей. – Чтобы ментов ломать, да?.. Слыхал, Каурый, – обратился он к своему соседу. – Мы с этим пацаном в уголке у Осохина сидели. Ну и рожа у него была, не знаю, на какой станции отоварили... Менты на него, короче, наехали. Два козла, в натуре. Так он их по стене размазал. Их потом при мне отскребали...

– Как он в уголке оказался? – тихо спросил Каурый.

Его ничуть не восторгал «героизм» Ролана. Но бурное проявление эмоций со стороны Гордея не раздражало. Похоже, они здесь были на равных.

– Как? – Гордей переадресовал его вопрос Ролану.

– С Сашей Гиблым сцепился... Вы должны знать такого.

– Если должны, то знаем, – надменно усмехнулся Каурый. – Есть такой Саша Гиблый... Вернее, был... Убили Сашу. Ты не знал этого, парень?

– Тогда он жив был, – покачал головой Ролан. – И с женой моей жил... Я ему врезал, а его «быки» меня помяли. На улицу выбросили, а там меня менты подобрали. И в каталажку...

– А тебя, брат, за что приняли? – обратился к Гордею Каурый.

– Да мента в жопу послал, гы. Третий час ночи, мотор ловлю, а тут эти, красноперые вырисовываются. Ну ты же меня знаешь... Короче, в уголок повезли...

– В какой?

– Ну это, в Красноперский... Э-э, в Красноармейский... Я у Зинки оттягивался... А ты что, думаешь, пацана спецом ко мне подкинули? Так сначала он зачалился, а потом я... Не, спецом здесь не канает... Да и ментов он реально гасил, без базара... Да и этот, Осохин не стал бы его светить...

– Да все может быть, брат. И не такие случаи бывали...

Каурый сверлил Ролана въедливым взглядом.

– Ты мне, фраерок, скажи, как ты к нам попал, а?

– Что такое не везет, и как с ним бороться... – усмехнулся Ролан.

Он уже немного освоился. И даже неприятный взгляд Каурого перестал нагонять тоску.

– Не понял.

– Да не везет мне. Тогда в кутузке с ментами подрался. А здесь с отморозками. Костюмчик мой приглянулся...

– Это бывает, – кивнул Гордей. – Жизнь сейчас такая. Чем дальше в лес, тем больше шакалов беспредельных... А костюмчик у тебя знатный, не вопрос. И дорогой, поди, а?

– Да не дешевый. Зарплату на заводе получил, за полгода... На свободе думал щеголять, а не вышло...

– За что взяли?

– Дурака свалял. Машину угнанную бросили, а я подобрал. Покататься захотел. До сих пор катаюсь. На скорости сто сорок шесть километров в час...

– А почему не двести?

– Так, статья сто сорок шестая.

– А-а, так ты что, братан, быстрей меня гоняешь? – развеселился Гордей. – У меня сто сорок четвертая... Погоди, а почему сто сорок шестая?